История несуществующего Памятника http://romanovy.rusarchives.ru/istoriya … tnika.html
В 1903 г. в костромской городской думе решался вопрос о будущем праздновании 300-летия царствующей династии, в котором Кострома должна была принять особое участие. Думцы сочли, что самым удачным было бы сооружение памятника на берегу Волги, на месте бывшего кремля, где в 17 веке находился осадный двор бояр Романовых. Предложение костромичей было одобрено великим князем Сергеем Александровичем, который намеревался сообщить об этом императору.
В ноябре 1912 г. Шиловский послал из Петербурга телеграмму с такими словами: «(…) Адамсон лепит Россию. Работа превосходна» 4 декабря он же: «Рисунки памятника высочайше утверждены, дело закончено, ведите энергично постройку»
Адамсон также посылал телеграммы в Кострому. 28 декабря он пишет: «Лепка группы не раньше 10 января может быть готова, 12 вышлю фотографии. Работаю усиленно, каждый день до 11 чесов вечера. Больше было бы в ущерб дальнейших работ. После группы могу начать Вами назначенную фигуру».
Мечтой скульптора была работа над портретом Николая II с натуры, хотя бы несколько сеансов. Но разрешения этому не воспоследовало.
В январе 1913 г. Костромскую губернию возглавил Пётр Петрович Стремоухов, но Шиловский, уже будучи Олонецким губернатором, не оставлял забот о сооружении памятника. Он остался членом комитета по строительству памятника от Костромской губернской ученой архивной комиссии. Смета расходов на строительство памятника, представленная им была составлена на сумму более чем 400 тысяч рублей.
В мае 1913 г. Кострома лихорадочно готовилась к приему Высочайших гостей. За неделю до их приезда члены Особого комитета решили, что «ко времени торжественной закладки памятника в присутствии высочайших особ необходимо спешно устроить от Святых ворот Успенского собора до памятника деревянный помост с палаткой на нем и с площадкой для совершения молебствия, (…) помост и площадку надо покрыть красным сукном». Хлопоты о получении нужного количества сукна в прокат не увенчались успехом, его пришлось купить. Для церемонии торжественной закладки были приготовлены: серебряный молоток и лопатка, выписанные из столицы (стоимостью 180 рублей), 40 мраморных кирпичиков с именной гравировкой для их императорских величеств, лиц императорской фамилии, архиепископа Костромского и Галичского, костромского губернатора (на сумму 600 рублей), мраморная плита для покрытия кирпичиков, металлическая доска с выгравированным текстом. Для входа на место закладки был устроен деревянный мостик. Все было украшено флажками. Работы по планировке площади и укрепления откосов выполнили 140 солдат пехотного батальона, получившие на пищевое довольствие 140 рублей.
Возле места закладки памятника была построена пятиэтажная деревянная трибуна для публики высотой почти в 2 сажени. Несколько мест на ней были выделены для операторов биоскопов, снимавших происходящее на «кинематографические ленты». Срочное сообщение о необходимости проведения личных переговоров было направлено 7 мая 1913 г. из Костромы в Москву на Тверскую улицу в дом Саватьевского подворья в фирму «Патефон»43. 10 мая из московской компании «Патефильм» пришла телеграмма о желании присутствовать при закладке44.
17 мая 1913 г. городской голова В.А. Шевалдышев уведомил господ гласных и выборных лиц городского общественного управления, что они будут удостоены представления их императорским величествам, в том числе, 19 мая в 10 часов 30 минут утра при закладке памятника. Для совместной поездки туда они должны были собраться за час в здании городской управы и по прибытии ожидать в городском павильоне. Служащие должны были надеть белый китель при шпаге и орденах, неслужащие – фрак или черный сюртук при белом галстуке.
18 мая 1913 г. в газете Поволжский вестник было опубликовано объявление: «Лица, уплатившие деньги за места на трибуне у места закладки памятника благоволят немедленно сегодня же получить из Костромской городской управы билеты на места, для чего необходимо представить выданные городской управой в получении денег квитанции».
На трибуну возле места закладки памятника получили Трофимов Михаил Семенович (Кострома), потомственная почетная гражданка Третьякова Наталья Саввовна, Мамонтова Зинаида Саввовна (Москва), потомственный почетный гражданин Третьяков Михаил Иванович (Судиславль), советник коммерции Сидоров Мефодий Сосипатрович (с. Яковлевское Нерехтского у.) и другие. Каждый из упомянутых людей примечателен и известен в костромской истории.
Утром 20 мая к месту закладки памятника стали прибывать представители воинских частей: взвод дворцовых гренадер, 13-го Лейб-гренадерского Эриванского полка, 183-го пехотного Пултусского полка, взвод Костромской конвойной команды и сотня Кизляно-Гребенского казачьего полка. Войска расположились возле места закладки памятника: тылом к рядам и фронтом – к памятнику и собору. На правом фланге общего построения построились дворцовые гренадеры, первый взвод Эриванского полка (второй взвод разместился в резервной колонне), далее полковые команды. Затем линия войск ломалась под прямым углом и следовала вдоль линии городского бульвара. Здесь в одну линию в порядке номеров, лицом к памятнику и тылом к саду были поставлены остальные батальоны Эриванского полка. Затем линия построения вновь ломалась под прямым углом и следовала в направлении Ильинской улицы. Здесь начинался правый фланг Пултусского полка, три батальона которого были построены лицом к собору, тылом к саду. Четвертый батальон пултусцев разместился вдоль противоположной стороны площади, тылом к соборной ограде и лицом к городскому саду. Левее были выстроены полковые команды (пулеметная, связи и нестроевая рота). Еще далее – взвод конвойной команды, левый фланг которого подходил к средним воротам соборной ограды. Против соборных ворот развернутым фронтом стояла сотня казачьего полка.
Утром 20 мая в Кафедральном Успенском соборе было отслужено молебствие, после которого император с крестным ходом направился к месту закладки памятника. При приближении процессии войска взяли «на караул», оркестр играл «Коль славен». У будущего памятника вновь отслужили молебствие. Во время закладки с противоположного берега Волги гремел артиллерийский орудийный салют. Затем Николай II проследовал в специально выстроенный на обрыве к Волге павильон, где оставался 15–20 минут. В это время войска успели перестроиться для прохождения церемониальным маршем.
Этот день для памятника 300-летия царствования Дома Романовых был самым торжественным. Другим мог бы стать день его открытия, но его не случилось.
Тем не менее, работы над памятником продолжались и после весенних празднеств 1913 г.
Еще в декабре 1912 г. Особый комитет принял у Адамсона готовые фигуры России и Сусанина и просил скульптора приступить к лепке фигур Михаила Федоровича, а затем Минина и Пожарского. 5 февраля 1913 г. академик Адамсон телеграммой просил прислать кого-либо из членов комитета «для осмотра и приема статуи царя Михаила Федоровича (…) в глине». Спустя несколько дней, не дождавшись ответа, Адамсон пишет новую телеграмму, в которой заявляет, что приступает к окончательной отделке скульптуры. Это послание, видимо, вызвало неудовольствие костромского губернатора, уточнившего срок приезда комиссии и напомнившего текст контракта. Впоследствии между Особым комитетом и скульптором недоразумения возникнут еще не раз.
В конце июня 1913 г. комиссия приняла фигуру Михаила Федоровича, и просила изменить черты лица скульптуры, изображающей Минина52.
В октябре 1913 г. был принят патриарх Филарет. В отношении других скульптур Стремоухов писал Адамсону: «Фигуру князя Пожарского просить художника Адамсона несколько изменить, прося придать ему выражение большей энергии и мужества. Фигуру иноки Марфы изменить в лице, приблизив его к имеющемуся портрету, (…) а также изменить головной убор и, по возможности, уменьшить рост».
Медлительность комитета раздражала скульптора. 24 октября 1913 г. из Петербурга в Кострому пришла телеграмма: «Не откажите в любезности немедленно сообщить, почему до сих пор не имею ответа от комитета о приеме. Договорный срок уже миновал, потерял много времени и статуи начинают трескаться, вся работа портиться, из-за этого должен буду вторично много лепить (…)»54. 30 того же месяца: «Формовку их откладывать ни под каким видом нельзя, статуи начали сильно трескаться и угрожают полностью разрушиться, (…) откладываю всякую ответственность от себя».
В ноябре 1913 г. из Костромы в фирму Верфель, располагавшуюся на Невском проспекте г. Петербурга была направлена телеграмма с вопросом приняты ли от Адамсона фигуры Филарета, Марфы и Пожарского?
В ноябре того же года из Костромы Адамсону было отправлено 25000 рублей.
В декабре Аммон Иванович вновь напоминает комитету о том, что нужно принять решение о статуе инокини Марфы.
Зимой 1914 г. возникло новое препятствие. Адамсон жалуется, что в его мастерской 5 градусов мороза, поэтому он «не мог работать и должен был подчиниться форс-мажору». К февралю в мастерской поставили две печи и работы были возобновлены. Тогда же телеграммой скульптор спрашивает о результате обсуждения комитетом «относительно Чижова». Планировалось, что его фигура будет среди других на памятнике.
Вступление России в I Мировую войну еще более осложнило положение. Адамсон не успевал выполнить работы по контракту, комитет отказывал ему в полной оплате. 18 июля 1914 г. в письме своему многолетнему костромскому корреспонденту чиновнику особых поручений при костромском губернаторе Николаю Федоровичу Каллю скульптор сообщал: «(…) Я к осени действительно не буду в силах доставить все 9 статуй на получение установленной суммы в 25 0000 рублей. (…) Оценивать каждую статую и назначая за каждую известную [сумму] не совсем удобно для меня. В настоящее время почти никаких наличных сумм в руках, и до осени еще долго ожидать. То, что имею, это процентные бумаги, которые теперь все невозможно упали, и главное, еще такие, которые несчастным образом уже давно проценты не платят (…). Так то, что у меня на текущем счету было, уже исчерпано, а тем более теперь, в эти наступающие тяжелые времена все дороже и дороже все станет – особенно рабочие мои постоянно требуют прибавки жалованья, с угрозой, в противном случае уходим. А что же тогда с нашей работой будет? Вот о чем я прошу комитета: мне выслать ежемесячно по 700 рублей до 15 ноября, или же выслать одновременно в ноябре составляющую сумму в 2800 руб. (…) Теперь у меня в работе две статуи Николая I и Екатерины II. Для Николая я получил исторические материалы из Аничкова дворца, все подлинники: кирас, каска, шинель, рейтузы и сапоги. А Екатерину, кажется, найду в артиллерийском музее. Я член Военно-исторического общества, так что мне все легче добыть. Как бы не было тяжело и страшно время, я не забуду своего долга, и буду работать не отрываясь до конца. А деточки мои шлют Вам нежный детский привет (…). Ваш А. Адамсон».
Забегая вперед заметим, что лишь в апреле 1915 г. гипсовая статуя Николая I была передана для отливки из бронзы на фирму Верфель. Просимую сумму академик получил в том же июле.
В августе 1914 г. Адамсон сообщил о трудностях на фирме Верфель: «Многие заводы действительно должны были прекратить свою деятельность из-за неимения достаточного оборотного капитала, но на заводе Верфеля еще не так страшно, здесь только может быть речь о роспуске гранильных рабочих». Чуть позже он сообщает, что надеется до осени отлить 3 фигуры. О войне он пишет: «Проклятье ему, Вильгельму II, и всей его орде разбойников!!! Мы должны их уничтожить до последнего».
В ноябре 1914 г. Аммон Иванович сообщил о скорой готовности скульптуры Александра I. Он надеялся до конца года завершить изготовление пяти статуй, но всерьез был озабочен отсутствием средств, и просил комитет выплатить за уже исполненные фигуры по 3000 рублей за 8 фигур и за 9-ю – тысячу. Адамсон переживал из-за призыва на военную службу опытных рабочих, специалистов по литью и формовке. На документе, адресованном председателю Особого комитета (П.П. Стремоухову) помета: «не удовлетворять».
В декабре 1914 г. художник сообщает о том, что им закончена работа над скульптурой императора Александра II, далее он исполнит фигуры Петра III, Павла I и другие. Беспокойство мастера вызывало промедление фирмы Верфель с отливкой, что могло вызвать деформацию гипсовых скульптур. С некоторым раздражением Аммон Иванович пишет в Кострому: «Не торопите меня с работою, и не связывайте меня с определенными сроками, (…) ибо это может служить помехой в моей спокойной творческой работе, которая не укладывается в обыденные рамки ремесла.
К сожалению, между скульптором и комитетом все больше возникало непонимания. На просьбы поторопить администрацию фирмы Верфель, костромичи напоминают Адамсону, что именно он порекомендовал эту фирму и до последнего времени ручался за аккуратное исполнение ими работ. В фирме произошли кадровые изменения, после смерти А.И. Мейера руководство перешло в другие руки.
К январю 1915 г. Костромскую губернию возглавил А.П. Мякинин, который стал председателем Особого комитета. В марте 1915 г. комитетом была одобрена скульптура Александра II. Следующим этапом стала работа Адамсона над статуей Петра III, орлом и короной.
К маю 1915 г. из 26 фигур, которые должны были составлять Памятник, изготовлена была лишь половина. «Ввиду этого у Комитета создалось достаточно оснований опасаться, что принятые Вами на себя работы не будут окончены даже к тому последнему сроку, на который Комитет может согласиться – к 15 мая 1916 г., так как по условиям с фирмой Верфель Вы обязаны представить ей для отливки все фигуры и барельефы за 6 месяцев до окончательного представления ею своих работ, а затем нужно еще не менее 6 месяцев для окончательной отделки памятника на месте, отсрочивать же долее 15 мая 1917 г. открытие памятника Комитет никоим образом не находит возможным», – писал А.П. Мякинин66. Адамсон в это время находился в Крыму оправдывая свою поездку необходимостью отдыха и лечения правой руки и плеча, «которые пострадали при исправлении статуи Петра III»67. В сентябре того же года была вылеплена фигура императора Павла, в ноябре – Петра Великого.
Осенью 1915 г. Адамсон вновь заболел и до февраля следующего года не мог работать. В письме костромскому губернатору он обращает внимание на то, «что болезнь нажита лишь на почве усиленной мышечной работы по сооружению памятника»68. Тогда же он приступил к изготовлению скульптурной группы царевича Иоанна Алексеевича и царевны Софьи. По завершении этой работы скульптуры были приняты бывшим костромским губернатором, продолжавшим оставаться членом Комитета, Шиловским. Из-за несвоевременного перевода денег фигуры не были вовремя отлиты из бронзы, при этом, изготовленные формы были повреждены, о чем, сердясь, в марте 1916 г. заявляет Адамсон. Той же телеграммой просит принять готовую статую Феофана Прокоповича69. Затем следовали статуи Елизаветы Петровны, графа Шереметева, Феодора Алексеевича. И вновь – задержка денег.
Помимо всего, с начала 1916 г. работы по отливке моделей из бронзы на заводе Верфель были прекращены. В декабре этого года в формовочной мастерской обвалилась часть потолка, повредив модель статуи Шереметева. Речь о том, чтобы закончить памятник к маю 1917 г. уже не шла. Адамсон планировал изготовить все модели к осени 1917. И если бы деятельность завода целиком направлялась на отливку фигур памятника, была бы надежда увидеть его в середине 1918 г.70
Средств, запланированных на расходы по изготовлению памятника, не хватало. Стоимость сооружения его с каждым годом возрастала. В 1915 г. Николай II утвердил передачу денег, оставшихся от сумм, собранных на сооружение в Москве памятника Александру III в сумме более 64 тысяч руб., в распоряжение костромского Особого комитета71.
В августе 1916 г. академик Адамсон обратился с прошением непосредственно к императору о выделении ему дополнительных средств в сумме 50 тысяч рублей в связи с условиями военного времени и возросшими ценами. «Общее вздорожание всего, начиная с материалов и кончая рабочих рук, делает для меня невозможным исполнить на прежних условиях принятые на себя обязательства. Более половины всей работы окончена и принята комитетом по сооружению памятника, и мне необходимо еще изготовить 7 больших статуй, группу ныне благополучно царствующего государя императора с наследником цесаревичем, сени, 12 сажень барельефов, ряд эмблем, гербов, орнаментов и прочих украшений и за все это мне остается получить от Комитета около 47 тысяч рублей. К сожалению, я лишен возможности окончить за такую, сравнительно небольшую сумму весь памятник»72.
На запрос Канцелярии его императорского величества председатель Особого комитета костромской губернатор Иван Владимирович Хозиков в сентябре 1916 г. отвечал: «С начала скульптурных работ до настоящего времени академиком Адамсоном исполнено 20 статуй, остается исполнить еще 6 статуй, (…). По условию Адамсон должен был окончить работу всех статуй еще к 15 ноября 1915 г. В течение последних двух лет комитет не раз просил академика Адамсона принять все зависящие от него меры к скорейшему окончанию работ (…), тем более, что комитетом в это время были получены сведения, что Адамсон занят исполнением частных работ (…). До настоящего времени ни фирма Верфель, ни фирма «Гранит», ни подрядчик бетонных работ не обращались в комитет с ходатайствами о какой-либо добавочной сумме против договора из-за всеми ощущаемой дороговизны»73. Вывод был таков – доплатить скульптору возможности нет.
Доставка и установка гранита, за небольшим исключением, была закончена к октябрю 1915 г.74 Доработка пьедестала тормозилась отсутствием железного шатра, который должен был быть заложен в бетонную кладку. Переписка с фирмой Верфель о необходимости скорейшего его завершения продолжалась еще летом 1916 г. Общество же Гранит в 1917 г. просила произвести скорейший окончательный расчет, «так как убытки по курсу рубля весьма велики и с каждого дня увеличиваются»75.
После Февральской революции 1917 г. было принято решение прекратить работы над памятником.
В апреле 1917 г. Адамсон обратился в Костромской комитет по сооружению Романовского памятника (так он назван в документе) с отчаянным письмом: «(…) Развернувшиеся в феврале события отстранили всю возможность и допустимость постановки памятника бывшей династии. Согласно телеграмме Комитета я приостановил работы, но передо мною ныне стали открытыми два вопроса, по коим я имею честь обратиться с настоящим заявлением: 1) Прервание по вине исторических событий моей громадной работы, каковая принудила меня последние годы отстранять от себя другие лестные мне предложения, поставило меня внезапно перед перспективой абсолютной безработицы и абсолютного неимения средств к жизни. 2) Сделанная мною работа (…) династического отношения, имеет, я смею думать, и некоторый художественный интерес и простое уничтожение ее было бы все же актом высоко оскорбительным для меня лично и вообще для всех деятелей на поприще художеств. (…) Я полагал бы справедливым: 1) в виде неустойки за прерванную не по моей вине работу выдать мне 50 000 рублей из сумм комитета и 2) работы мною сделанные, в металле и алебастре, хранить в каком-либо соответствующем месте по указанию Временного Правительства (…)»76. На письме Адамсона нет никаких резолюций. Позднее было еще несколько обращений поверенного скульптора о назначении ему денежного пособия.
В сентябре 1917 г. поверенный администрации К.Ф. Верфеля С.С. Маргулис потребовал от костромского губернского комиссара оплатить выполненные работы с учетом роста цен. При это часть долга предлагалось погасить бронзой – после отливки фигур осталось 3000 пудов – по цене 29 руб. 50 коп. за пуд77. Тогда же Петр Петрович Шиловский писал костромскому губернскому комиссару о необходимости решить судьбу оставшейся бронзы незамедлительно: «Производящаяся эвакуация поставила весьма остро вопрос об участи медной бронзы (…), предназначавшейся на исполнение памятника в Костроме, ныне хранящейся в мастерской академика Адамсона на Обводном канале. Вывести это количество из Петрограда вряд ли удалось костромскому комитету, а оставить столь большую военную ценность на возможность быть присвоенной немцами в случае занятия ими Петрограда было бы преступно. Изложенные соображения и отъезд академика Адамсона, находящегося где-то на юге России, побудили меня напомнить Вам, милостивый государь, и костромскому комитету (если таковой еще существует) о необходимости теперь же (…) ликвидировать это большое количество металла, ненужного более комитету, а военному делу весьма ценного. (…) Как член бывшего комитета высказываю свое определенное мнение: необходимо немедленно (…) продать бронзу. Полагал бы, что в первую очередь должна быть сдана часть металла в бронзовых пушках, затем и металл в изваяниях, если бы академику Адамсону не удалось их эвакуировать, как предметы искусства»78.
В ноябре 1917 г. бронза была продана Товариществу «Трэд»79.
К 10-й годовщине Октябрьской Социалистической революции на пьедестале была установлена фигура «вождя мирового пролетариата» В.И. Ленина. Для этого постамент был несколько изменен.
Так, с 1927 г. место представителей династии Романовых занято статуей того, кто приложил немало усилий к их уничтожению.
Свойство чистоты – не воздержание от всего, но смелое принятие всего; чистый по природе дерзает на всё, а оскверненный – ни на что. (Свт. Иоанн Златоуст)"Я образую свет и творю тьму, делаю мир, и произвожу רע" Исайя 45:7
