Как марксистский СССР сам себе создал могильщиков.

Не сумев вырваться за рамки декларированного марксизма, СССР получил удар в самое уязвимое место – в идеологию. Не повторить ошибок СССР – вот задача современной России.

Юность моих родителей пришлась на 1960-е. Для них это было студенчество,  молодость, которые совпали с общими оптимистическими настроениями в стране. Представители технической интеллигенции, они не вдавались в тонкости идеологии. Дискуссии вокруг диссидентов и «Культа личности» для них были чем-то из другой галактики. То есть они слышали об этом, но волновало это их не больше чем вопрос существования жизни где-нибудь в Альфа-Центавра. Для них те годы были просто замечательным временем, когда еще не было семейных забот, стипендии и зарплаты хватало. Завтрашний день представлялся ясным и солнечным. На улицах был порядок, а к соседям по подъезду можно было входить без стука. А еще были замечательные советские фильмы, заводные и оптимистичные ритмы в исполнении Муслима Магомаева, Эдуарда Хиля, Гелены Великановой, Майи Кристалинской. Это отношение к 60-м во многом передалось и мне. В том числе и родительское отношение к «гуманитарщине». Гуманитарные науки воспринимались в духе: «Вы гуманитарий, или просто задачки решать не умеете?».

Проблемы начались в конце 1980-х, когда вслед за «Перестройкой» и «Гласностью» стали подниматься вопросы репрессий конца 1930-х, «ленинских принципов», а затем и правильности пути, которым идет страна. И это всё на фоне пустеющих полок магазинов. Со свойственным юности максимализмом, я пытался обсуждать эти вопросы в семье, а мой отец, способный «привести в чувство» промышленный электродвигатель высотой в человеческий рост, мама, которая держала в голове тонкости передачи электроэнергии в целой области, оказались совершенно беспомощны. При этом общий настрой был не на стороне официальной власти. Не всё в стране представлялось комфортным. Лицемерие официальной идеологии, провозглашавшей равенство, было очевидно на фоне открытого барства номенклатуры. И это не только в нашей семье. Так было в семьях друзей. Эти вопросы практически открыто поднимались на политзанятиях в армии, на семинарских занятиях по Истории КПСС в ВУЗе. И не всегда у офицера или преподавателя хватало воли, да и желания, пресечь посторонние разговоры и работать по утвержденной программе. Было видно, что их самих это волнует, что они сами разделяют эти сомнения.

Сложилось так, что став техническим интеллигентом, я не остановился. Благодаря встрече с гуманитарием, который «умел решать задачки», я осознал важность и принципиальность для общества гуманитарной сферы. Одним вопросов стало осмысление феномена «шестидесятников». Помимо семейных причин, появилось и понимание, что процессы, заложенные в 1960-е дали свой результат в 1980-е. Хотя бы по тому, что те, чье мировоззрение формировалось в 1960-е, в 1980-е заняли руководящие позиции в стране.

Нужно отметить, что «гуманитарный нигилизм» советских людей в принципе вписывался в марксистскую идеологию. Провозглашая приоритет экономики, марксисты автоматически отодвигали на второй план концептуалистику, идеологию. В 1960-е техническая интеллигенция, ощущая свою принадлежность к Базису, чувствовала себя вполне самодостаточной. И это было отражением массового сознания. Возьмите фильмы 1960-х. «Девять дней одного года»: полный оптимизма фильм о работе физиков. Вот он успех! Вот реальное достижение, которое понятно и которое с известной степенью осторожности можно потрогать руками. С другой стороны, посвященный мировоззренческим вопросам «Мне 20 лет» (известный также как «Застава Ильича»). Здесь сплошные сомнения. Как быть? Что делать? Куда идти? Ответа нет. И интеллигенция погружалась в технические вопросы. Погружалась весьма успешно, демонстрируя миру прорывные достижения в науке и технике. Известно, что в области ЭВМ мы опережали тогда Запад лет на 10-15. Космос, оборона – само собой. Даже автомобилестроение, которое в позднем СССР было не принято хвалить, на тот момент было, в общем, не ниже мирового уровня. Запретных тем, практически не было. В общем – полный простор.

В гуманитарной сфере ситуация напоминала замкнутый круг. С советской идеологией не всё в порядке (мягко говоря). Хуже того, на ХХ и ХХII съездах мы сами себе нанесли такой идеологический удар, какой не нанес бы самый коварный и изощренный враг. Необходимо что-то менять. Но менять – значит отказаться от марксизма, а этого делать нельзя. Вот и крутилась общественно-политическая мысль вокруг одного и того же. Те же, кто пытался выходить за официальные рамки, с одной стороны быстро попадали «на карандаш», с другой, не имея организованной школы и научной базы, шли путем дилетантизма. Я считаю наиболее ярким тому примером А.Д. Сахарова. Трижды Герой Социалистического Труда, «Отец водородной бомбы», он занялся общественно-политическими вопросами. Скорее всего, здесь не обошлось без эффекта инерции, помноженной на упомянутое выше чувство превосходства над разными «лириками». «Уж если я сумел водородную бомбу создать, то с какой-то там новой конституцией само собой справлюсь.» Кому интересно, может легко познакомиться с трудами А.Д. Сахарова и удивиться уровню наивности этого вроде бы взрослого человека. По большому счету, все его творения можно свести к одной фразе из популярного советского мультфильма: «Ребята, давайте жить дружно!» А работы Сахарова и ему подобных через «самиздат», «тамиздат», «голоса» попадали к таким же техническим интеллигентам и ложились на благодатную почву такого же дилетантизма и «всезнайства».

Ситуация известна. Когда в 1980-е на СССР обрушился вал низкокачественных, но других идеологем, советская мыслящая публика в массе своей оказалась безоружной. Хуже того, подготовленной к их восприятию.

Здесь обратим внимание на еще один аспект. Если государство не работало в гуманитарной сфере, не значит, что там не работали другие. Уже сейчас известно, что например, Александр Яковлев в 1958-59-м году стажировался в Колумбийском университете в США. То, что это время не пропало зря, показали его последующие работы, в том числе роль «Идеолога Перестройки». В 1956-м ему было 33 и его можно смело отнести к поколению «шестидесятников».

Попробуем подвести итог. Находясь в жестких рамках декларированного марксизма, в условиях идеологического кризиса в 1960-е советское руководство не смогло подготовиться к идеологическому удару.

В современной России идеологических ограничений нет. Но не видно и серьезной идеологической работы. У нас есть шанс не повторить ошибок СССР, но шанс может быть упущен.
.
Андрей  Болдырев.